Я могу!

[Показать как слайдшоу]

«Я могу, я могу, я могу!», — так думала, бормотала и даже вскрикивала я после того как по моим фотографиям пробежал взгляд ничем не заинтересовавшейся Ирины Поповой, получившей Гран-при премии «Лучший фотограф-2009». Дело было на летней школе «Русского Репортера» в 2010 году.

Ирина приехала к нам со своим мужем и двухмесячным сыном как почетный гость, преподаватель и, признаться, друг. На первом занятии по фотожурналистике многие показывали свои так называемые портфолио. Ребята не зря казались мне взрослыми: все они были уже студентами, а я окончила 10-й класс. Мои фотографии, понравившиеся студентам, лучший фотограф совсем не оценил. Что ж, и правильно сделал! Это был точный удар по моему недавно подкормленному самодовольству. Как бы ни были приятны глазу мои пейзажики да портретики, заострять на них своё внимание было бессмысленно — это не фотожурналистика.

И я ушла в себя. Вся эта деревенская романтика, солнце, речка, травка уже не радовали. В некотором забытьи я проходила день и пролежала ночь. Наверно, я о чем-то думала, ведь, в конце концов, меня осенило, и в голове начали сновать только три пары слов — «надо фотографировать», " я могу" и «документальная фотография». Да, именно в этом жанре прославилась Ирина Попова со своей фотоисторией «Другая семья». Такой фотографии она ждала и от нас.

О ком же делать фотоисторию, обитая почти в диких условиях с сотней-другой молодых журналистов и ученых где-то неподалеку от деревни Ручки и села Загородье Тверской области? Ответ в вопросе искать недолго, и, вы, наверное, подумали о юных ученых да журналистах, кишащих тут и там. Но, кажется, я плохо воспитана, чтобы брать ближайший мне кусок пирога. Так, в один дымный, томный день, который я причислила к лучшим дням моей жизни, не дождавшись обеда, я ушла с занятий и запрыгнула в машину к одной доброй знакомой журналистке, её мужу и ребёнку (нет, не к Ирине) и как бы невзначай попросила прокатиться с ними до села Загородье. Это было не совсем хорошо. Говоря прямо, школьникам было запрещено покидать территорию лагеря. Однако всем известный юношеский максимализм взял своё, и я надеюсь, всегда будет брать. Когда бы мне ещё удалось отправиться в вымирающие сёла в поисках последних долгожителей? Вот он, «звериный» инстинкт журналиста — видеть в чужих неприятностях и драмах добычу, - думаете вы. Признаюсь, что где-то в глубине меня он вполне может быть, но, кажется, тогда он мирно дремал, а на поверхности у меня красовались очки цвета детской наивности. И вообще, я не хочу взрослеть и «звереть».

Что ж, мы отправились в путь, в самое пекло 2010 года. Нас встретили пыльный дорожный знак «Загородье» и ветхая деревянная церквушка с газовыми баллонами вместо колоколов. Проехали чуть дальше: искали колодец. Нашли, открыли, а там грибы, да-да грибы. «Колодец старый, трухлявый, и вода из него трухлявая», — протяжно разжёвывая слова, заметил старичок, подходивший к нам, добродушно улыбаясь «городским», «москалям» (москвичам). В грибах не было ничего весёлого: нормальный колодец был неблизко, а деревенские жители уже немолоды, жилось им жарким летом 2010-го нелегко. Слово за слово, и я чувствую на своём лице улыбку умиления от этого тепла русского национального характера, щедрого и гостеприимного.

Мы были приглашены в избу, которой лет сто — точно, где старик познакомил нас со своей старухой, она сидела на широкой деревянной скамье, что получила в приданое. Казалось, что лет 20 или 30 назад время там остановилось, и ничего, кроме морщин, новых телевизора с холодильником не прибавилось и ничего не ушло, кроме молодости и детей. Но это не совсем так. Что-то ушло иль просто навеки изменилось. И не просто что-то, а нечто, что умом не понять, аршином общим не измерить. Старички ещё долго рассказывали нам о жизни до перестройки, о том, какой был прекрасный колхоз, много скота, зернохранилище районное, на которое потоком шли машины, о том как в 4 или 5 часов утра пробирались по метровым сугробам на ферму к утренней дойке, как они на вечерние гулянья всем селом ходили, как много было молодёжи. А сейчас молодым один путь — в город, где сейчас их дочери или… почему так нужна водка их сыну и другим, оставшимся в деревне?

Вот так вот мы и встретились с героями моей первой фотоистории из серии «Старички». Что я сделала? Что я сказала? Чего я изменила своими снимками? Может, и ничего, но эти люди заслужили право голоса. Заговорив со мной, они прокричали что-то своё в нутро моих друзей, товарищей, знакомых, прохожих, случайных зрителей. На моём первом публичном показе документальных фотографий студентам журфака МГУ и их преподавателю Ю.В. Вяткину я уже не испытывала то бесплодное самодовольство, как тогда, на летней школе. Теперь это было чувство исполненного долга, кротость посредника, осознание своего предназначения и жажда пищи, воздуха, чтоб было чем гореть да поджигать людей. И всё-таки да. Я могу!

Екатерина АКИМОВА,
фото автора.

На снимках: в галерее - старейшая коренная жительница села Загородье Зоя и ее муж;
на главной странице - уточню и подпишу)