Самое интересное — родить новый звук!

Александров стал одной из концертных площадок фестиваля «Длинные руки» пять лет назад. Лев Готгельф, директор музея Марины и Анастасии Цветаевых, сначала приучил жителей к академической музыке, а затем стал расшатывать наши представления о музыке вообще. 

24 октября в Зале под сводами на Военной улице выступил саксофонист из Санкт-Петербурга Илья Белоруков. Он очень удивился, увидев почти полный зал слушателей, и сказал, что будет играть неформатную музыку. Во всем мире слушателей у нее немного. На концерты в Берлине собирается, к примеру, пять-десять человек, где-то в пригороде — двадцать. К концу концерта Александров сравнялся с пригородом Берлина — как раз двадцать зрителей и осталось.

Илья познакомил нас с неидиоматической музыкой, которая не ограничена ни жанровыми, ни музыкальными, ни иными рамками. Главное в ней — это эксперименты со звуком. Слушать и наблюдать за исполнителем было очень интересно. Илья представил акустический и шумовой вариант звучания своего саксофона, а также многих других устройств. В конце вечера можно было обменяться мнениями, задать вопросы музыканту. Беседа с залом показалась мне настолько интересной, что я привожу ее с минимальными сокращениями.

Илья Белоруков:
— Мои композиции, импровизации звучат первый и последний раз, потому что предметы, которые я использую, непостоянны. Куча штук разных, которые я сегодня не использовал, в следующий раз, может, использую. Может, вообще их не буду использовать. У меня есть набор определенных средств, я знаю, как они работают (иногда, кстати, не знаю). Мне приятен сам процесс.

Джаз я никогда не играл, он меня не привлекает. Но саксофон — такой инструмент, зрители сразу думают, что будет джаз. Вот и на афише указано «фри-джаз», но это не совсем так.

— Вы учились музыке?
— Я окончил музыкальную школу по классу саксофона, но такую музыку там не учат играть. Большинство приемов, которые я применяю, используется и в академической, и в импровизационной музыке. Современные композиторы используют эти приемы. Кстати, раньше композиторы задавали импульс, были в авангарде. Но в какой-то момент композитор понимает, что не может сам ничего придумать. А исполнители работают с материалом, с инструментом, практикуются постоянно, они сейчас в авангарде, потому что непосредственно со звуком работают.

Я не иду в консерваторию, потому что мне не нравится консервативное консерваторское образование. Теряешь много времени. Мой преподаватель лояльно относился к современной и авангардной музыке, поэтому я до сих пор играю. Да, этой музыкой не заработаешь, но я играю то, что мне нравится, это важнее. Я играл на фестивалях в Европе: в Германии, Польше, Прибалтике, Украине. Там проще ездить, расстояния маленькие. За час доехал до другого города, и уже совершенно другая атмосфера. В России тоже есть фестивали: в Питере, Москве, Кемерово. 4-6 фестивалей в году, где играют такую музыку.

— Вы выступаете один или с единомышленниками?
— Езжу чаще один, но в Европе есть компаньоны, с которыми я играю постоянные проекты. В Петербурге у меня несколько разных групп. Я люблю рок, металл, что потяжелее. На гитаре могу поиграть, на барабанах.

— Кого вы сами слушаете, кто из композиторов вам нравится?
— Слушаю в основном импровизационную музыку. Джазовую музыку слушаю, блюз, в основном довоенный, акустический. Мадонну могу послушать. Из композиторов мне нравится Антон Веберн. Современная академическая музыка меня привлекает меньше, она не очень естественная, достаточно вымышленная, сложная. Музыка должна быть живая и естественная.

— Ваша музыка медитативная, сразу приходишь в нужное состояние. Если бы я в больнице лежала одна в палате, я бы это ставила, потому что здесь жизнь, много самых разных звуков.
— Меня это и интересует — жизнь, просто жизнь, просто звуки. Самое интересное — родить новый звук!

— Вам хочется палитру звуков расширить бесконечно?
— Это конструктор, какие-то кусочки не хочется по инструкции собирать, хочется свое строить.

— В классической музыке есть понятие «фальшивый звук». А здесь как я пойму, если что-то пошло не так?
— В электронной музыке многое основано на ошибках. Может повернуться так, что я не знаю, что произойдет. Но, как правило, зрители чувствуют, когда что-то не так.

Галина АХСАХАЛЯН,
фото Эдуарда ЕГОРОВА.

Мнения александровцев:

«Природный талант и огромное стремление сделать что-то новое, то, что до тебя никто не делал»; «Какой талант и какая фантазия!»; «Больше всего мне понравилось его интервью в конце. Было интересно слушать».

Мнение с сайта http://www.jazzforum.ru/:

— Илья Белоруков — отчаянный молодой человек. Талантливый музыкант успел за свой совершенно мизерный творчески-активный срок переиграть со многими весьма опытными музыкантами радикальной сцены и записать массу альбомов. Но создание сольного саксофонного альбома, да еще с подзаголовком — Том первый! — поистине чертовски смелое, рискованное предприятие. И, как ни странно, продукт получился вполне качественным и убедительным. Концептуально подобранные пьесы, выверенные композиции-импровизации, такт и интеллигентность по отношению к звуку. За всем чувствуется если не большой опыт, то большая компетентность и рациональное чутье. Илья использует почти весь набор современных техник игры на разных видах саксофонов и делает это аккуратно и внятно. Трудно найти на нашей новоджазовой сцене подобный прецедент, да и вообще, пожалуй, такую неожиданную личность, как Илья Белоруков. (Влад Макаров, http://www.letov.ru/makarov)

Досье:

Илья Белоруков (р. 1987) — саксофонист из Санкт-Петербурга, работающий в направлениях свободной импровизации, фри-джаза, шумовой музыки, электроакустики. Практикует экспериментальный подход к звукоизвлечению на различных видах саксофона (альт, баритон), а также флейте и гибридном инструменте — флейтофоне.
Регулярно выступает на сцене петербургской Галереи Экспериментального Звука — 21 (ГЭЗ-21). Является участником множества проектов (Wozzeck, Wooden Plants и других), работает с музыкантами различных направлений (от хардкора до современной академической музыки), с танцорами, художниками.